Взято с сайта "Доктор на работе". Автор произведения- доктор- психиатр Арифуллина Елена. Пишет легко, интересно , обычно сюжеты в стиле фэнтези. Это новое произведение, писательницу интересует- для какого возраста интересен этот рассказ.
Психиатр Арифуллина Е.Ю. ⊘
Жил-был такс
Уважаемые коллеги-педиатры! Пожалуйста, поделитесь впечатлениями. Читателям какого возраста, по вашему мнению, может быть интересен этот мой текст? Собственным детям за двадцать лет, а внуков пока нет. Надо сориентировать издателя. Предполагаю, что дети 8-12 лет прочтут с удовольствием. Родители возможных читателей также приглашаются к обсуждению.
Жил-был такс
Жил-был такс.
И звали его Макс.
Он был маленький, ростом с тапок.
У него были братья и сестры. Когда они все вместе лежали на подстилке, то походили на пестрый коврик, черный с рыжим. Их звали: Крупный, Шкодина, Малявка, Задохлик и Задира. Был ещё Алиментный, но он куда-то делся. Макса называли Этот – потому что он постоянно вылезал из угла, где лежала подстилка, и отправлялся путешествовать. А когда путешественник величиной с тапок, то его трудно найти, если он заплутает.
— Где Этот? Куда Этот опять делся?
Но про себя Макс точно знал, что зовут его не Этот, а Макс. Однажды ему приснилось, что кто-то зовёт : «Макс, ко мне!» Он бросился на зов, добежал к какому-то большому, очень важному и нужному существу – и проснулся. А утром у него открылись глаза. Так он стал Настоящей Собакой и получил имя. Только об этом никто не знал, потому что время не пришло.
Маму звали Джильда. Она была рыжая, тёплая и вкусно пахла молоком.
А папу Макс никогда не видел – у собак это часто бывает. Хозяева говорили, что он Чемпион Породы. Макс не знал, что это значит. Ему было не до того. Мир оказался огромным, и его нужно было срочно попробовать на зуб — мелкий, но острый. Макс уже сгрыз три носка и кухонное полотенце. А про перчатку ещё никто не знал. Макс утащил её под кушетку и запихал между ножкой и плинтусом. Там никто не мешал грызть перчатку в своё удовольствие. Хозяева были слишком большие и под кушеткой не помещались. Малявка и Задохлик не отходили от мамы Джильды – боялись. Задира, Крупный и Шкодина то играли, то дрались – им было некогда. А Макс – хозяева называли его Этот — был смелый путешественник. Он уже побывал в Коридоре и на Кухне. Каждый раз хозяева брали его под брюшко и относили к маме Джильде.
— Опять Этот! Джильда, ты что за парнем не смотришь? Все завязки у фартука обгрыз!
Мама виновато виляла хвостом. «Ну разве за ним, за сорванцом, углядишь?» — говорила она взглядом, ушами и всей усталой мордочкой. Но Хозяева её не понимали. Они вообще были странные. Кто угодно сразу нашёл бы перчатку под кушеткой – по запаху. А они не могли. Только лазили по углам в Прихожей, искали — и ничего, конечно не нашли. Глупые они, но с этим ничего не поделаешь. Максу было не до них. Дел невпроворот: есть, спать, делать лужицы, грызть всё вокруг, играть с Крупным, покусывать за уши Малявку, драться с Задирой. А ещё где-то ждали Спальня, Гостиная и Балкон. Они даже снились Максу, и тогда во сне у него мелко подёргивались все четыре лапы. Как подумаешь, что где-то есть Гостиная, в которой можно грызть Ковёр, так сразу делается хорошо на душе. А пока можно грызть перчатку…
В дверь позвонили. Хозяева засуетились: вытащили маму Джильду за ошейник из комнаты и заперли в Спальне, а сами пошли в Прихожую. Малявка и Задохлик захныкали и прижались друг к дружке. Задира, Шкодина и Крупный вырывали друг у друга тряпку и ни на что не отвлекались. А любопытный Макс взял перчатку в пасть и вышел из-под кушетки.
Этих двоих Макс раньше не видел. Они походили на хозяев, но было в них что-то особенное… Макс покрепче закусил перчатку и принюхался. Пахло чем-то непонятным. Макс принюхался повнимательней и вдруг почувствовал, как хвост сам собой вильнул.
Это были они — настоящие Хозяева. От них пахло Домом и самостоятельной, взрослой собачьей жизнью. Макс бросился навстречу со всех лап, наступил на перчатку и шлёпнулся.
— Этот негодник! Вот куда перчатка делась!
— Ой, какой хорошенький!
— Таня, подожди. Давай всё делать как сказано.
Перед носом у Макса появилась связка ключей. Связка загремела. Сзади в два голоса заскулили Задохлик и Малявка. Макс выплюнул перчатку и заворчал.
— Так, молодец. Теперь дальше…
Хозяин с ключами отошел к кушетке, сел на корточки и похлопал в ладоши. Макс подбежал, сел рядом и стал принюхиваться изо всех сил. Нос говорил: «Всё правильно!»
— Правильно, — сказал Хозяин и погладил Макса по спине.
Макс прыгнул на него и попытался лизнуть в нос, но не достал – шлёпнулся на пол, пискнул и тут же замолк.
— Костя, давай Этого возьмём!
— Не мешай, Таня.
Хозяин встал и пошёл к двери. Макс бросился следом. Он спешил изо всех сил, но не догнал бы – лапы коротки – если бы тот не остановился.
Хозяин погладил его и неожиданно перевернул на спину. Какой уважающей себя собаке это понравится! Макс стал яростно выворачиваться из-под сильной руки. За дверью скреблась и лаяла мама Джильда. Малявка и Задохлик замолчали – устали, наверно. Максу было не до них. Он боролся, но укусить руку почему-то не мог. Когда на него сверху наваливались Крупный или Шкодина, зубы сами собой шли в ход, а вот сейчас пасть не открывалась, да и только…
Внезапно Макс повис над полом – точно на высоту своего роста в холке. Его держали под передние лапы, а он продолжал вырываться. Он не сдастся, он будет вертеться и изворачиваться, до тех пор, пока….
Тут его поставили на пол, погладили и сказали:
— Этого мы и возьмём.
— Да вы хоть других-то посмотрите!
Хозяин подошёл к подстилке. Задохлик с Малявкой полезли друг под дружку – прятаться. Задира и Крупный давно уже дрались и ничего вокруг не замечали. Шкодина упоённо грыз тряпку и только из вежливости вильнул хвостом. Сердчишко у Макса упало прямо в пятки – благо до них было совсем недалеко. Неужели возьмут кого-нибудь другого? Ведь это его Хозяева! Его собственные!
От огорчения сама собой получилась лужица.
— Ой, Костя, смотри!
— Ну, а что ты хотела? Он же ещё совсем маленький. Спасибо, щенки все хорошие, но возьмём мы Этого. Таня, давай коробку.
Коробка была картонная, большая, но Макс её не испугался. За свои два месяца одну такую он уже разгрыз. И сейчас побежал к коробке со всех коротких лап, залез внутрь и свернулся клубочком.
— Надо же… Ну, раз так, берите Этого.
Опять! Сколько можно! Макс гневно тявкнул из коробки. Его зовут Макс, неужели не понятно!
— Вот, тряпку возьмите. Это ему в приданое. Первые несколько ночей скулить будет, плакать, а с тряпкой легче привыкнет, она мамой пахнет. И перчатку берите. Хорошие были перчатки, итальянские… Да ладно, что уж теперь, вторую только выкинуть. Ну, по рукам?
— По рукам!
— Только в коробке дырки прорезать надо, чтобы не задохнулся.
Макса под пузо достали из коробки и опустили на пол — поскуливать от нетерпения. Как только продырявленная коробка оказалась рядом, он тут же забрался внутрь, на тряпку, пахнущую мамой Джильдой и родной подстилкой. Для храбрости вцепился зубами в перчатку.
— Кличку-то выбрали?
— Конечно. Была бы девчонка, назвали бы Ваксой. А кобелёк – Макс.
— Ну да, вы же и хотели черно-подпалого мальчика. Алиментный такой же был, только побольше. Дело ваше, конечно… Девчонок две: рыжая и черно-подпалая.
— Нет, своего уже нашли. Ну, мы поехали.
— Счастливо!
Макс слушал всё это из коробки, настораживая уши-пельмешки, и был счастлив. Его нашли Хозяева. Он выбрал Хозяев и стал Настоящей Собакой.
Новый дом
Ехали долго. Макса укачало, и он стал скулить. Даже перчатка не утешала.
— Ой, бедный, замучился совсем. Костя, долго ещё?
— Достань его из коробки, положи на колени. Только полотенце подстели.
Хозяйка оказалась рыжая — как мама Джильда. Пахло от неё совсем иначе, но Макс быстро принюхался, потом угрелся и заснул. А проснулся от того, что его положили на пол, подстелив тряпку.
— Всё, побежали, опаздываем. Дверь закрой.
— Ты записку написала?
— Вот. Скотч на тумбочке в прихожей.
Это явно была Кухня, только незнакомая. Здесь тоже вкусно пахло едой, но Макс был совсем один, и ему стало страшно. Со страху он стал поскуливать. Хорошо, что никто не слышит, ведь Настоящие Собаки не скулят – только рычат и лают….
Тут снаружи заскреблись. Под дверь просунулась когтистая лапа, вцепилась в дерево. Макс вспомнил, что он теперь Настоящая Собака, перестал скулить, поставил шерсть на загривке и оскалился. Это его Дом, а Дом надо защищать.
Дверь приоткрылась, и в кухню вошли двое – не собаки и не люди. Макс так и сел на хвост от удивления.
— Вы кто? – только и смог он спросить.
— Живём мы здесь. Это ты кто такой и откуда взялся?
— Я такс по имени Макс. Меня Хозяева привезли.
— А-а-а… Ну, ладно. Они говорили, что таксу хотят завести. Думали, не слышу. А я, между прочим, слышу, как этажом ниже хомяк деревяшку грызёт. Кошка я, Маврой звать. А это Маврик, сынок мой. Со стола слезь, обалдуй, мало тебя полотенцем гоняли? Ну, что уставился, Макс? Кошек никогда не видел?
— Не видел, — честно признался Макс и чихнул.
Мавра была серая в полоску, с зелеными глазами и такая мохнатая, что походила на меховой шар. Маврик — меньше и толще, такой же мохнатый, но чёрный, как Макс, только без коричневых подпалин.
— Ты чё такой лысый? – Маврик стал нахально вылизываться, разбирать шерсть.
— Не лысый, а гладкошёрстный. Так полагается.
— А лапы кривые и хвост как у крысы тоже полагаются?
— И ничего не кривые. Это ты ещё кривых не видел.
— Не видел и видеть не хочу. И на тебя-то смотреть тошно.
— Ну и не смотри! – Макс сморщил нос, показывая зубы.
— Кто ты такой, чтобы мне указывать? Куда хочу, туда и смотрю!
— А ну, замолчали оба! Маврик, постыдись! Что ты к маленькому привязался? — Мавра бесшумно спрыгнула с подоконника и залепила сыну пару оплеух. – Забыл, из какой ты семьи, из какого питомника? Сибирский, а ведёшь себя как гопота! Малышей не обижают! Ещё раз увижу – пеняй на себя!
— Что за шум, а др-р-раки нету?
В Кухню влетел кто-то ярко-синий, с длинным хвостом. Прицепился к занавеске и заявил:
— Р-р-рома хар-р-роший!
— Хороший, хороший, — нетерпеливо сказала Мавра, — только залезь повыше, а то я вся на нервах. Цапну ненароком, и отращивай новый хвост. Сам знаешь. Хищник я или кто?
— Хищник, хищник. Умница ты у нас, Мавр-р-руша.
Синий залез чуть не под потолок, ловко перебирая лапами, наклонил голову, глянул хитрым черным глазом-бусинкой и сказал:
— Пр-р-редставь нас, пр-р-рошу!
— Тоже мне, лорд в перьях… Рома, это Макс. Макс, это Рома, попугай.
— Волнистый, — уточнил Рома. – Ну ладно, я полетел, а то Мавр-р-руша нер-р-рвничает.
— Лети, лети, пер-р-р-рнатый… — передразнил Маврик.
— А Мавр-р-рик – дур-р-рак! – добавил сверху Рома и улетел.
— Сам дурак!
— Цыц! После поговорим! Макс, ты не обижайся. Мы все здесь давно живём, притёрлись, а тут ты появился. Не бойся, уживёмся. У Маврика переходный возраст. И так с ним трудно, да ещё телевизора насмотрелся. Сериал, «У нас на раёне» называется. Ну, я ему пропишу… Совсем от лап отбился. Тебе условие: в наши миски не лезть – да ты всё равно не достанешь, они на подоконнике – и в лотке не копаться. Понятно?
— Понятно, – сказал ошарашенный Макс.
— Маврик, за мной!
Мавра ушла, высоко неся хвост. Противный Маврик шёл сзади, на ходу обернулся и взъерошил усы, прижал уши – дразнил. Макс в ответ сморщил нос, показывая клычки.
Кошки просочились в приоткрытую дверь, Макс остался один.
Только он собрался грызть ножку у табуретки, как в прихожей раздался шум. Похоже, пришли Хозяева, бросили у двери что-то тяжелое и стали разуваться, пыхтя и бурча неразборчиво:
— А ты!...
— Ты тоже!...
Макс принюхался. Пахло похоже на Хозяев, да не совсем. Настоящая Собака сразу подняла бы тревогу, и Макс тявкнул.
В прихожей завизжали. По коридору кто-то промчался, топая, и остановился у двери в кухню.
— Смотри, записка! «Заходите осторожно, а то раздавите»… Ура-а-а-а-а!
— Ура-а-а-а!
Дверь открылась, просунулись две физиономии: одна сверху, другая снизу.
— Где, где?
— Вон, под батареей!
На кухню они ворвались как ураган и рухнули перед Максом на четвереньки.
— Ой, какой маленький!
— Такса, настоящая такса!
— Не хватай! Руки убери!
— Сама убери!
Похоже, это были ещё Хозяева, только поменьше. Макс это понял не сразу, но хвост разобрался быстрее: завилял изо всех сил.
— Смотри, смотри, что хвостом делает!
— Признал!
Макс хотел сказать, что хвост сам знает, что и как делать, но не успел. Его подхватили с пола, принялись гладить, чесать за ушами, и стало ясно, что хвост был прав.
Поздно вечером Макс лежал на подстилке – своей собственной, пахнущей пока чем-то незнакомым – и обдумывал всё, что произошло. Он стал Настоящей Собакой, получил Дом и Хозяев. Их оказалось много: Папа-Костя, Мама-Таня и Дашка-Сашка. С Дашкой-Сашкой надо ещё разбираться. Дашка повыше, с чёрными волосами, как у Папы-Кости. Сашка – поменьше, рыжий, как Мама-Таня, и в очках. Дашка его звала Профессор, а он её – Коза. Мама-Таня из-за этого бранилась, почти как кошка Мавра. Она вообще была на неё похожа. И на маму Джильду тоже. Наверно, все мамы чем-то похожи друг на друга, независимо от цвета шерсти и количества лап…
Макс положил голову на тряпку, пахнущую мамой Джильдой, принюхался и уснул. Снилось ему, что он выдрал клок шерсти у Маврика из хвоста. Пусть знает…
Среди ночи Макс проснулся и заскулил. Он был совсем один на подстилке. Конечно, тряпка пахла мамой Джильдой, но мамы здесь не было. Никого не было: ни Задиры, ни Крупного, ни Малявки. Сейчас Макс обрадовался бы всякому, кто пахнет тем запахом, знакомым с первых, ещё слепых щенячьих дней. Но он был один. Как он ни старался помнить, что стал Настоящей Собакой, и держаться, ничего не получалось. Макс забился под батарею и заплакал.
Вдруг стало светло, и появился сонный Папа-Костя.
— Ты чего хнычешь, Максик? Место! Иди на место!
От Папы-Кости пахло вожаком – силой и уверенностью. Макс заторопился к нему, оступился и упал.
— Эх, ты… Ну, давай сюда. Что ж с тобой делать. Посидим, поработаем, всё равно вставать уже скоро.
Макса подняли с пола и посадили за пазуху – под толстовку. Там было тепло, уютно и надежно. Он покопошился немного и уснул, слыша, как прямо в ухо ему стучит Папы-Костино сердце.
