Уже шесть лет как мы вдвоем
В горах на пастбище живем
С тех пор и радость и беда
Не раз над пастбищем прошла.
Ты помнишь, года три назад,
В горах был сильный камнепад.
Отару чудом сберегли.
Если б не пес, он весь в пыли
Ягнят от места отгонял,
Пока не сделали привал.
Обвал остался позади,
Но пес решил назад идти.
Как только я его не звал,
Повлон ушел, он что то знал.
Я ждал его четыре дня,
Четыре ночи у огня.
Бросать друзей нам ни к лицу.
Доверив пастбище юнцу,
Тяжелый посох теребя,
В обратный путь пустился я.
Вот наконец и перевал,
Вот камнепад. а вот обвал,
Вот с ледников течет ручей,
Стал подниматься я смелей.
Вдруг онемел, увидев, я,
В крови Повлон лежал, где я
Забыл свой стеганный халат.
Так вот за чем он шел назад.
В крови земля, в крови чапан,
Повлон ты истинный чабан.
Два мертвых волка, скаля пасть,
Казалось все хотят напасть.
Тут был совсем неравный бой.
Повлон, ты друг, но что с тобой?
Пробита лапа, гаснет взор,
Я опоздал, какой позор.
Ты должен жить, будь проклят волк!
Что от проклятий этих толк.
Я долго друга нес в горах,
Да будет милостив алах!
Мой пес не умер, жив Повлон!
С тех пор не раз и я и он
Ходили в дальний переход.
Да, утекло не мало вод..."
Старик превстал, чуть-чуть кряхтя,
И взором стадо оглядя,
Стал скромный ужин разжигать
И что-то тихо напевать.

Диалог с Азиатом

Где туманы спускаются с гор,
Где не виден путника след,
Сливается стройный хор
Диких зверей побед.

Мой друг, ты тоже оттуда,
Где туманы стоят над рекой,
Где небо смотрело хмуро,
Сотрясал горы твой вой.

В глазах твоих след печали,
Борьбы твоих предков, племен.
Мы долго с тобой молчали,
Под вчерашним сильным дождем.

Эти большие лапы
Исходили много дорог.
Отцы твоего папы
Тура тащили за рог.

Ты помнишь? Глупый вопрос.
Ты помнишь вкус пыли в погоне ночной,
И кровь благородных предков
В тебе играет… Постой!

Опять ты отвлекся от мысли,
Бабочка села на нос!
Ты похож на медведя гризли,
Огромный ласковый пес.

Побежал ты разведать дорогу,
Меня на пути охранять,
Своим взглядом убьешь ты тревогу,
Но лень тебе слушать опять

Про огромные дальние страны,
Про бурьяны неведомых троп,
Про героев жестокие раны
И страшный всемирный потоп.

Тебе лучше прижаться к ноге
И тихонечко звезды считать.
Ведь не будет теперь грозы
И не надо тебе умирать.

Но тайну твою я знаю,
Мохнатый ты мой домосед,
О чем ты ночью мечтаешь:
О ветре и вкусе побед.

Дорога из лунного света
Луч длинен, остер и упруг
Шагает к восходу солнца
Мой азиатский друг.

У меня дома живет алабай,
Ты знаешь, что это значит?
Значит то, что жизнь теперь похожа на рай,
И ночами ты больше не плачешь.

У меня дома живет азиат,
Хоть и боятся его все в округе,
А мне он – друг, мой старший брат,
Что согреет меня под зимнюю вьюгу.

Со мной рядом спит волкодав,
Ты бы знал, что это значит!
Он наизусть выучил все песни трав
А по-другому быть и не может иначе…

Я воин... Алабай... Я волкодав...
Я с малолетства предан Господину,
мне наплевать, кто прав, а кто не прав,
мигнет Хозяин – вырву требушину!
Я – друг, и потому я не в цепях,
мой род древней, чем род царей Урарту,
и память о походах и боях…
кровь по клыкам и по – амфитеатру…

Я охраняю все, что видит глаз,
когда я здесь, не закрывают двери,
не повышают голос лишний раз,
чтоб я случайно зубы не ощерил…

Хозяин мне сохранность этих стен
доверил, потрепав вчера за уши,
не взял с собой –
будь проклят Карфаген!
И раз Хозяин жаждет перемен,
скорей бы этот город был разрушен!
Я воин. Ненавижу детский плач,
но сплю всегда у колыбели Сына.
Ведь даже в дни пунических удач,
храню я продолженье Господина.

Земля дрожит от поступи людской.
Войска пошли... наёмники на марше.
Я справлюсь... и с врагами, и с тоской.
Катон в веках останется, как – Старший!

Гульнара, нет не пишу, это из просторов интернета.